Мой младший сын Павел был трудным ребёнком и с годами легче не стал. В начальной школе он получил некоторую известность своими сочинениями на заданную тему,- они были лаконичны по форме и, по убеждению учительницы, нахальны по содержанию.
Заданное в конце учебного года сочинение "как я собираюсь провести лето" Павел ограничил двумя фразами: Пока не знаю. Когда будет ясно, я вам сообщу.- А сочинение
"как я провёл лето" вообще ограничил двумя словами: Спасибо, хорошо.
Сочинение "Мой любимый герой гражданской войны" поставило Павла в затруднительное положение: у него, не в пример всем нормальным детям Страны Советов, не было любимого героя среди этой публики, а признаться в злостой аполитичности он всё-таки не рискнул. Поэтому, вмеру подумав, он сочинил вот что:
Мой любимый герой гражданской войны - Котовский. Котовского очень любили в народе. Его так любили, что об этом есть даже такой анекдот. Приходит Петька к Василию Ивановичу Чапаеву и говорит: Василий Иванович, Фантомаса поймали. - Давай его сюда, Петька,- говорит Василий Иванович. Вот вводят Фантомаса, а Василий Иванович говорит: что же ты, Петька, пятый раз мне Котовского отлавливаешь. Вот так любили в народе героя гражданской войны Григория Иавновича Котовского.
За этот текст Павел получил очередную заслуженную двойку, и случай был надолго забыт. Прошло много лет и случилось много событий, в результате которых мы оказались в Западном Берлине, - я обмерял здания умеренной древности, Павел учился в местном художественном институте, а Витя, моя жена, приноровилась ухаживать за пожилыми людьми, нуждающимися в её помощи. Едва ли не первой среди них стала графиня Маргарита Львовна фон Кудрявцева - крупная, слегка парализованная старуха с приятным, но несколько лошадиным лицом и аристократическими манерами. Она происходила из прибалтийских немцев,- её девичья фамилия была Борхард, - но считала себя и действительно была упорной русской патриоткой. Кстати, ещё барон Унгерн справедливо заметил, что последние истинные патриоты России - именно балтийские немцы.
Маргарита Львовна жила в Берлине с 1922 года, но упрямо сохраняла российский, ещё царский паспорт, а на предложения принять германское гражданство отвечала, подняв брови: как, после того, что вы, немцы, натворили в нашей России?
Во время войны она помогла выжить некоторым берлинским евреям (наверно, прятала их) и даже получила за это от еврейской общины небольшую пенсию. А до начала войны Германии с Америкой служила в американском посольстве и встречалась по служебным надобностям с господином Герингом, о котором вспоминала с некоторой симпатией: приятный и живой был человек.
Однажды, когда графиня величественно полувозлежала на широкой грвфской кровати, Витя рассказала ей про Павлово сочинение о любимом герое гражданской войны. Этот рассказ неизменно вызывал у слушателей смех, и Витя, конечно, рассчитывала на обычную весёлую реакцию. На этот раз она ошиблась. Смеха не было. Графиня, приподнявшись на локте, сказала , привычно подняв брови и даже с некоторым гневным удивлением:
-Позвольте, неужели Ваш сын действительно не знал ни одного героя гражданской войны? Неужели он не знал даже Антона Ивановича Деникина?!